Я таки выпил чашку латте. Хотя разговор за кофе вылился в разговор за кучей всякой вредной американской еды. И разговор-то такой... ни о чем, хотя какие нынче дружеские разговоры, не о работе же? А, черт, каюсь, я опять соскочил на журналистику, благо Наталия не против послушать, все ждет, когда же я приползу домой пьяным по случаю получения Пулитцера. Ну а вообще-то очень забавно наблюдать за ней - от так тещи только полный социофоб откажется, и то подумает хорошенько. Вот сидит перед тобой почтенная мадам, замужем, мать двух прелестных дочерей. И рассказывает тебе, как она сегодня смотрела регби, какие там шикарные мужики и что она аж похудела от волнения и возбуждения. Иным парням из околофутбола фору даст в искреннем фанатстве и наслаждении игрой.
Я опять что-то рассказывал о чести, о нежелании участвовать в коррупции и преступлениях власти, а она смеялась по-доброму над моей мальчишеской бравадой и вновь повторяла, что я ископаемое, что Дашка верно подобрала слово "уникальный" и что я прелесть как наивен.
Я ей о своих наполеоновских планах перебраться в Париж, она мне о том, что перелистывает Дашин альбом и скучает.
Я ей о том, что, оказывается, я вполне себе высокооплачиваемый журналист (как выяснилось - многие получают такие же гонорары за в десять раз большие труды), правда оплачиваемый нерегулярно, она мне о том, как в детстве на пару с отцом смотрела хоккей, что ажно от шума мать из дома уходила, так они истово болели.
Я ей о своих первых экспериментах с алкоголем и травой, она мне о Дашкиных (увижу - убью).
Я ей о своей семье, она мне о своей.
Вполне себе семейные посиделки, искренние такие. Жаль опять не получилось познакомить ее с моей мамой. Но еще успеется.
Хороший день, только Дашку вот дождаться - она мне читает сказки на ночь, а я засыпаю в обнимку с ее плюшевым ниндзя.
Я молод и влюблен. Спасибо, Господи, если ты хотел, чтобы я в тебя уверовал - ты бы ни придумал способа вернее.