Почти полночь. И льет, как из ведра, зараза. Ненавижу грозы в начале осени. особенно такие, когда они запирают тебя наедине с собой так далеко от дома. В редакции пусто. И тихо. Так тихо, что я почти уверен, что слышу, как скрипит мой уставший мозг, как стучит расшатанное сердце. И ведь ничего с этим не сделаешь: Фрэнк, тупоголовый увалень, умудрился только вчера уронить на пол последнюю из наших пластинок, которую еще хоть как-то воспроизводил граммофон. Да и такси не вызовешь. Во-первых я все еще не запомнил адреса дома, где я арендую чердак, да и денег - последние полторы монеты, мне их водитель просто запихает туда, где Солнца луч не виден, да и дело с концом. А еще в добавок смутное ощущение, что что-то не так. Возникшее из небытия внезапно, как и та молния, которая только что промелькнула за окном. Раскат грома заставил меня невольно поежиться. Ненавижу сидеть вот так: одному, в темноте, в грозу. Холодно. И тоскливо. Я вливаю в себя еще один стакан виски - дешевое пойло, но выбирать не приходится, если ты всего-лишь провинциальный писака, возомнивший, что ЭлЭй только и ждет, как вознести тебя на вершину литературного Олимпа. Второй стакан за последние десять минут. И ни грамма хлеба, не говоря же о какой-то другой снеди. Так я быстро захмелею, зато мне не будет страшно и холодно. Или мне станет слишком страшно, и сердце просто не выдержит. Угораздило же меня так застрять. Ненавижу чертов город, чертову грозу. Третий стакан. Повело. Нетвердой походкой я направляюсь к окну, может быть удастся докричаться до таксистов, все одно лучше, чем так. А вроде бы прилег па пару минут в кабинете редактора, прикорнуть, не выспался ночью. Странный шум. И нарастает, пронзительный, как гудок товарняка, он отдается в моих висках ударами молота о раскаленную болванку в кузне. Я почти вижу те искры, которые разлетаются фонтанами вокруг моего шаткого тела с каждым новым ударом звуковой волны о мои перепонки. А, нет, это просто телефон. Невероятно громкий, но телефон. Но я не могу его найти. Опять шум, но теперь иного рода. Это шаги. Кто-то пришел в редакцию в столь поздний час? Да, я вижу за дверью силуэт. Чуство беспокойства усиливается по мере того, как очертания мужчины, теперь можно определить пол, становятся все яснее, крупнее. Я не хочу ему открывать. Я придвигаю стул, подпираю им ручку двери. Стук. Еще. Сильнее. Теперь это удары. Он пытается выломать дверь, но зачем? Голова разрывается от этих ударов, а несмолкающий истеричный телефон все продолжает взывать к моему сознанию своими безумными трелями. Раздался хруст, это треснула дверь от очередного удара. Сомнений нет, кто-то пытается вломиться сюда, и он знает, что я здесь, он видит меня также четко, как и я его. В надежде на помощь я озираюсь в поисках трубки. Вот она, на столе! Почему я ее не видел раньше? Я делаю пару шагов по направлению к столу редактора. Спотыкаюсь, запутавшись в собственных ногах. Чертов виски достал меня. По стеклу на двери зазмеилась трещина, нового удара она не выдержит. Я нервно вскакиваю, почти падаю на стол и непослушными руками хватаю трубку:
- Помогите! Меня хотят убить!
- Успокойся, любимый. Десять утра.
Я продираю залитые холодным потом глаза. Я дома, светло, уютно. Кошмар. Мне просто приснился кошмар. К полудню я уже в редакции, страшно уставший и нервный. Не работается. Поминутно бросаю взгляд на часы, стрелка которых медленно отсчитывает время до обеда, затем до ухода домой. Вот уже и шесть часов.
- Дерек, слышал новость? В городе объявился маньяк, вломился вчера ночью в соседнее здание, нашел там кого-то, вроде уборщик задержался на работе. Теперь его ищут, пока молчок, но завтра будет на первой полосе. Да ты чего такой бледный. Вот, выпей, не самое лучшее пойло, но уж что есть. И прилег бы ты, поспишь часик, а там и домой. Только зонт не забудь, обещали грозу.